Николай Никитович Степанов участвовал в Великой Отечественной войне с памятного дня 22 июня 1941 года, но свой первый боевой вылет он совершил только 21 апреля 1944 года на штурмовике Ил-2. Уже 15 июня того же года за отличное выполнение боевых заданий командования был представлен к первой награде - ордену Красной Звезды. А 15 мая 1945 кода командир полка подполковник Домущей подписал последний наградной лист на присвоение капитану Н. Н. Степанову звания Героя Советского Союза. Ровно 11 месяцев разделяли эти 2 наградных листа, а между ними 11 месяцев войны.

Стать лётчиком было мечтой Степанова с детских лет. Но жизнь распорядилась его судьбой иначе. Приехав в 1933 году 14-летним парнишкой в Ленинград из небольшой деревеньки на Псковщине, он 2 года проработал слесарем, а потом ещё 4 года проучился в кинотехникуме, после которого по специальному комсомольскому набору был призван в ряды Красной Армии. Казалось, наконец-то должна была сбыться его мечта, но вместо лётного училища, куда он так стремился, его направили в авиационное техническое училище. Как отличнику предложили после окончания остаться в училище инструктором, но он не согласился и, используя право выбора, попросился в Особый Белорусский военный округ, где его и застала война.

Тревожно было на пограничных аэродромах Западной Белоруссии в июне 1941 года. Участились облёты границы немецкими самолётами. Всё чаще они залетали в глубь советской территории. На рассвете 22 июня 1941 года Германия нанесла мощный удар по нашим сухопутным силам, железнодорожным узлам и военно - морским базам, расположенным вблизи границ. Более 1000 самолётов обрушили свои бомбовые удары по приграничным советским аэродромам. Массированному налёту вражеской авиации подвергся ранним утром и аэродром под Минском, где служил Николай Степанов. Многие наши самолёты так и не успели подняться в воздух, чтобы остановить врага, - они были уничтожены противником. Вдоль взлётно - посадочной полосы дымились обгоревшие скелеты "ястребков", а те, что смогли взлететь, были в меньшинстве. И всё же советские лётчики дрались мужественно, неистово, насмерть... Воздушные бои порой завязывались тут же над аэродромом. Не все лётчики возвращались из этих жестоких и неравных схваток. Почерневшие от копоти и солнца лица пилотов, вернувшихся на аэродром, были суровы и усталы.

На аэродроме техники и механики работали сноровисто, готовя самолёты к новым вылетам. Лётчики в эти короткие передышки между боями с нетерпением ожидали, когда будут наполнены горючим баки и перезаряжены пулемёты, чтобы снова можно было подняться в воздух навстречу врагу. Сквозь непрекращавшийся рев моторов слышались возбуждённые голоса пилотов.

- Гады !   На одного - десяток !

- И как только дотянул... Одни дыры, а где самолёт - и не видно !

Каждый стремился выговориться за те несколько минут, пока готовились машины.

Техник звена Николай Степанов с нетерпением ожидал из боя самолёт своего командира Николая Богатыря. Его машину он узнавал издалека. Не успевал лётчик приземлиться, как Степанов оказывался у самолёта, чтобы подготовить "ястребок" к новому вылету.

- Молодец, Коля !   Спасибо... Достаётся сегодня !   Смотри, как отделали за день !

Степанов с завистью следил, как командир ловко перемахнул с крыла в кабину. Взревел мотор, и Богатырь, махнув на прощание рукой, вырулил на старт.

Жарко было на аэродроме, жарко и в воздухе. Жарко от боёв: шёл первый день войны.

Степанов бесповоротно решил добиться направления в лётное училище, чтобы самому сесть за штурвал самолёта и самому драться с врагом. Но командир полка отказался принять рапорт и просто прогнал Степанова, резко ответив на его просьбу: "На войне нужны не только лётчики, но и опытные техники !"

Через несколько дней после изнурительных боёв, когда полк под натиском врага вынужден был перелетать на другие аэродромы, сильно потрёпанный в боях, понесший большие потери в личном составе и технике, был получен приказ лететь в Подмосковье на формирование. И снова Степанов явился к командиру полка с рапортом. Его глаза с надеждой поглядывали на командира. От волнения пересохло во рту. Он боялся, что комполка, узнав суть рапорта, опять ответит отказом.

- Что у вас, Степанов ?

- Товарищ командир, я не могу сидеть на аэродроме, когда мои товарищи дерутся в воздухе. Хочу стать лётчиком, хочу воевать. Прошу направить меня в лётное училище !

Вручив рапорт и высказав на одном дыхании свою просьбу, Степанов внимательно следил за выражением лица командира: разрешит или снова откажет ?   Неужели откажет ?

- На фронте нужны не только лётчики...

Далее Степанов уже не слышал. Отказ, снова отказ.

После переформирования полк осенью 1941 года был переброшен на Калининский фронт. Противник, захватив Калинин, стремился развить наступление на Торжок, но наши войска при поддержке бомбардировочной и истребительной авиации приостановили это наступление. Боевая деятельность полка была настолько интенсивной, что зачастую самолёты приходилось ремонтировать здесь же, в полевых условиях, и иногда надо было основательно поколдовать над растерзанной машиной, прежде чем она вновь могла подняться в воздух.

К. А. Груздев, 1941 год.

Из-под Старой Руссы, куда потом был переброшен полк, Николай Степанов был откомандирован в распоряжение Управления командующего ВВС Северо - Западного фронта. Он получил назначение в специальную группу, которую возглавил подполковник Константин Груздев.

Известный лётчик - испытатель К. А. Груздев с начала войны ушёл на фронт и за 8 месяцев сбил в воздушных боях более 15 вражеских машин. Группа была сформирована для выполнения специального задания командования по перехвату вражеских самолётов в районе Смоленска. Немцы имели под Смоленском базу, на которую они перебрасывали новые боевые машины из Восточной Пруссии и центра Германии. Отсюда затем их перегоняли в различные соединения, действовавшие на нашей территории. Группа Груздева получила приказ перехватывать эти самолёты на пути их полёта к месту назначения.

Степанов после очередного боевого вылета своего командира дотошно проверял каждый узел и вооружение самолёта, а в думах у него было одно: летать самому. За короткое время лётчик и техник сдружились. Груздев всегда и во всём доверял своему технику, на знания и старания которого безоговорочно полагался. И когда его отозвали с фронта в тыл, он взял с собой и Степанова.

Прилетев в назначенный пункт, Степанов узнал, что там только что был сформирован 2-й учебный истребительный авиационный полк. Он поспешил к Груздеву.

- Отпустите, товарищ подполковник. Я должен переучиться. Не век же мне гайки завинчивать.

Степанов и на фронте и в тылу упорно продолжал писать рапорты с просьбой направить его в лётное училище. Помнилось ему, как в последний раз один штабист даже пригрозил неприятностями, объясняя настойчивость Степанова желанием сбежать в тыл.

- Жалко расставаться с тобой, Николай. Техник ты отличный, но я понимаю тебя.

По-мальчишески нахмурив брови, Степанов ждал решения своего командира.

- Ну что ж, попробуем, - улыбнулся Груздев.

Командиром учебного полка оказался старый друг Гращенков, и Груздев надеялся на его помощь. Когда Гращенков пригласил Груздева к себе в гости, тот пошёл вместе со Степановым.

- Если дело выгорит, то считай, что тебе повезло, - шепнул Груздев своему технику, пока хозяин дома хлопотал на кухне. - В Испании воевал.

Гращенков оказался очень душевным и внимательным хозяином. Потчуя гостей, он расспрашивал Груздева о фронтовых делах, отвечал на вопросы друга. А Степанов ждал. Чувствуя его беспокойство, Груздев решил поговорить с Гращенковым о своём товарище.

- Есть у меня к тебе одна просьба, Сергей. Возьми этого парня в свой полк, - кивнул он в сторону Степанова. - Сделай из него лётчика - истребителя. Отличный парень. Любит авиацию и давно мечтает летать.

Вскоре Николай Степанов стал обучаться лётному делу, к которому так долго и настойчиво стремился. Сбылась его мечта. Занятия в классах сменились учебными полётами, осваивалась техника пилотирования и ведения воздушного боя. Потом - запасной полк. И вот получено назначение на Ленинградский фронт, куда Степанов прибыл в начале 1944 года, но ему опять не пришлось воевать: снова переучивание, теперь уже на самолёт Ил-2. После снятия блокады Ленинграда для развертывания наступления войск фронта всё больше требовалось лётчиков - штурмовиков. Только в апреле 1944 года Степанов пришёл в боевой полк и получил грозный штурмовик Ил-2.

В 566-м штурмовом авиационном полку, где начал свою службу Степанов, он оказался одним из самых старших и по возрасту, и по службе в армии, но молодые лётчики успели сделать уже не один десяток вылетов, а он только начинал. Летал Степанов охотно, не зная усталости.

Севернее Ленинграда, на Карельском перешейке, противник за 3 года войны создал мощный укреплённый район с 3-мя оборонительными полосами железобетонных сооружений толщиной до 2,5 метра. Общая глубина обороны составляла более 100 километров. Для успешного развертывания наступления в этом направлении лётчики штурмовых и бомбардировочных полков 13-й Воздушной армии и КБФ получили приказ разрушить долговременные оборонительные сооружения противника.

В подготовительный период операции в полк прибыли Командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров, Командующий ВВС А. А. Новиков и Командующий 13-й Воздушной армией С. Д. Рыбальченко. Командование уделяло особое внимание воздушной разведке и фотографированию оборонительных полос. Командир полка вызвал в штаб капитана Степанова. Перед ним была поставлена сложная и ответственная задача: облететь и сфотографировать линию фронта.

Вылеты на разведку занимали особое место в его лётной биографии. Только наиболее опытных лётчиков, отлично владевших самолётом, способных под носом у врага произвести фотосъёмку, посылали в разведку. В одиночку, на небольшой высоте, разведчик выполнял задание. Чтобы засечь огневые точки, часто приходилось выжидать, когда зенитная артиллерия начнёт обстрел самолёта. Только тогда включались фотоаппараты. Степанов вскоре после начала своей лётной биографии оказался в числе наиболее опытных, быстро освоивших высшее мастерство лётчиков.

- Сколько вам потребуется самолётов прикрытия для выполнения задания ? - обратился Говоров к Степанову.

- Ни одного, товарищ Командующий. В данном случае они будут только мешать.

Успешно летал Степанов и на штурмовку железнодорожных станций и оборонительных укреплений. 10 июня 1944 года в период артподготовки за полчаса до начала наступления на Карельском перешейке 172 бомбардировщика и 168 штурмовиков нанесли массированный удар по опорным пунктам противника в районе Старого Белоострова, озера Светлого и станции Раяйоки. Степанов, летавший в тот день в район Старого Белоострова, отлично справился с фотографированием результатов бомбёжки, за что получил благодарность от Военного совета Ленинградского фронта. Через день группа из 8 штурмовиков нанесла успешный удар по железнодорожной станции Перкярви, в результате которого было уничтожено 10 вагонов, а после атаки Степанов сделал ещё заход и для фотографирования результатов бомбометания.

Только с 15 по 26 июня, когда были успешно прорваны все 3 оборонительные линии врага, освобождён Выборг и многие другие населённые пункты и железнодорожные станции и узлы, Степанов 22 раза летал на выполнение боевых заданий и уничтожил 1 танк, 5 вагонов, 19 автомашин с грузами, 2 дзота, 7 точек зенитной артиллерии и 3 артбатареи, за что получил вторую свою награду - орден Красного Знамени.

26 июня разведка засекла передвижение войск противника. Враг перебрасывал на Карельский фронт резервы, пытаясь остановить наступление Советской Армии. Задание, поставленное перед штурмовиками, было предельно кратким: уничтожить резервные части. Вскоре 12 экипажей ушли на выполнение задания. Когда группа выстроилась в боевой порядок, к ней примкнула четвёрка истребителей прикрытия Владимира Серова. Сначала полёт проходил спокойно, но вдруг Степанов, летевший в замыкающей четвёрке, заметил резкий маневр Серова, а спустя несколько секунд понял, чем он был вызван: из-за облаков выскочила четвёрка "Мессершмиттов".

- Идём на цель - услышал Степанов через переговорное устройство голос ведущего.

Прорваться к цели, однако, удалось не сразу. Над шоссе, по которому двигались вражеские войска, крутилось ещё около 10 фашистских истребителей. Завязался воздушный бой. Часть вражеских истребителей пыталась блокировать четвёрку Серова, остальные атаковали штурмовиков. Степанов, уводя машину от атак, пытался прорваться к шоссе.

Нелегко было и нашим истребителям. Серов был талантливым лётчиком. Хотя он воевал всего второй год, на его счету было 40 сбитых вражеских самолётов. Слава о его мастерстве гремела по всему фронту. И в этом бою с превосходящими силами врага Серов упорно атаковал, пока не поджёг "Мессер".

"Молодец, Володя !   Молодчина !" - радовался Степанов. Но радость оказалась недолгой. Двое "ястребков", увлекшись погоней, не заметили, как на них свалились из-за облаков 4 фашистских самолёта. В следующий миг наши самолёты были подбиты. Сложная задача встала перед Серовым и его ведомым Головачёвым: одновременно прикрывать и штурмовики и 2 подбитых истребителя. Дерзкими и неожиданными для врага атаками Серов и его ведомый старались отвлечь противника на себя. Бой был неравным и тяжёлым. Оставив на время наши штурмовики, фашистские лётчики атаковали Серова и Головачёва. Степанов видел, как вспыхнул самолёт Головачёва, видел и гибель Серова...

Штурмовики остались без прикрытия. Прекрасно вооружённые "Илы" уступали истребителям в скорости и маневренности, но сосредоточенный огонь их стрелков мешал атакам врага. И всё же один из штурмовиков был сбит. Несколько снарядов попало и в самолёт Степанова. Воздух гудел от десятков авиационных моторов. Штурмовики упорно пробивались к цели. И пробились. Атакуемые Ме-109, штурмовики всё же сбросили бомбы и пошли на разворот. Самолёт Степанова поочередно обстреляли 3 "Мессера". Фашисты, конечно, видели, что советский лётчик с трудом ведёт к линии фронта повреждённую машину, и спешили её добить.

Хотелось спасти самолёт, но более всего хотелось отплатить врагу за сбитых товарищей и погибшего Серова. Трудно соперничать с истребителем, но Степанов надеялся на своё оружие. Пулемёты и пушки Ил-2 были большой силой. Степанов ждал малейшей оплошности врага и, когда один из вражеских самолётов неожиданно выскочил впереди штурмовика, снаряды его пушек распороли фюзеляж фашистской машины...

Мельком взглянув на падающий горящий самолёт, Степанов снова стал следить за маневрами врага. Потеря одного самолёта на время охладила пыл фашистских лётчиков, но вскоре они снова перешли к атакам с хвоста и сбоку. Точной очередью стрелок сбил ещё одного, но в это время трассирующие пули прошили кабину штурмовика. Машину потряхивало. Лётчик уловил срывы в работе мотора. До аэродрома было не дотянуть, и Степанов решил посадить самолёт.

Внизу раскинулось озеро. Берег бежал навстречу быстро снижавшейся машине. До боли в глазах лётчик всматривался в него, отыскивая подходящую площадку. Увидев, как ему показалось, удобное место, Степанов решил совершить посадку, но, когда шасси почти коснулось земли, он заметил впереди овраг. Выжимая последние возможности из повреждённой машины, Степанов потянул ручку на себя и уже почти в зависшем положении с трудом проскочил овраг. Однако зацепил за крышу дома и врезался в кроны елового леса, раскинувшегося за деревней. Лётчика выбросило из кабины, и он упал в родник, на миг потеряв сознание...

Так закончился этот боевой вылет, а с ним первые 2 месяца его боевой работы. Степанова отправили в госпиталь, и лишь через месяц он снова был в строю.

Неунывающий народ жил на аэродроме под Ленинградом. Серьёзные и мужественные в боях, лётчики в минуты отдыха превращались в весёлых и задиристых юнцов. Они радовались охапке полевых цветов, поставленных заботливыми руками медсестёр в их землянках, не прочь были затеять пляски или танцы под старенький патефон, который приносили в полковую столовую. Музыка вызывала воспоминания о мирном прошлом и родном доме, и это прошлое казалось таким далёким и неправдоподобным... А ранним утром, когда первые лучи солнца полосовали верхушки деревьев, они снова и снова уходили на штурмовку врага.

Прошло только 6 месяцев, как Николай Степанов стал лётчиком, а на его счету уже значились большое количество различных видов боевой техники противника, уничтоженных точными бомбовыми ударами и пулемётно - пушечным огнём. К этим вылетам на штурмовку войск и боевой техники врага следует добавить и охоту за вражескими катерами и транспортами на Балтике во время наступления в Восточной Пруссии. Для многих лётчиков полка эти вылеты были в новинку. Полёты над морем имели свои особенности. Как правило, Балтийское море не радует погодой. Низкая и густая облачность, частые туманы, сливавшаяся с горизонтом серая поверхность воды и маленькие точки кораблей и катеров, которые надо было ещё отыскать в этом необъятном просторе волн, где отсутствуют какие - либо ориентиры, - всё это требовало от лётчиков, летавших над морем, особого мастерства.

Степанов быстро освоил технику полётов над морем. Летал он на Даго, Муху и другие острова, обеспечивал высадку десанта, топил фашистские транспорты, идущие с техникой и вооружением в Хельсинки и другие порты на помощь отступавшим войскам противника.

Получив задание разыскать и уничтожить радиостанцию на одном из островов у эстонского побережья, Степанов поспешил в штаб, чтобы узнать метеосводку. "Облачность 150 метров. Видимость - 1,5 - 2,0 километра", - услышал он сообщение дежурного. Не очень радостное известие, но лететь надо, и Степанов отправился готовиться к полёту. В этот раз он вылетал в паре с Николаем Кузнецовым.

Курс на Балтику. Свинцово - серая поверхность моря была пустынна. Плотные тяжёлые облака прижимали к воде. Первый облёт многочисленных небольших островов не дал никаких результатов. Кончилось горючее, и пришлось возвратиться на аэродром. Пока самолёты готовились к повторному вылету, продрогшие лётчики за кружкой горячего чая обсуждали план дальнейшего поиска. Во втором заходе радиостанцию всё же удалось обнаружить. Выход самолёта на остров был настолько неожиданным, что фашистская батарея не успела даже открыть огонь. Штурмовка оказалась успешной: бомбы угодили в склад с боеприпасами, мощный взрыв разметал все постройки.

При возвращении Степанов заметил, как у побережья немцы перебрасывали на катерах и баржах войска с одного острова на другой. Решено было атаковать противника, и пара штурмовиков пошла на снижение. Степанов и Кузнецов видели, как вражеские солдаты при заходе штурмовиков бросались в воду, надеясь укрыться за бортами барж от снарядов и пуль.

Упорство, с которым Степанов накапливал боевое мастерство, тренировался на полигонах в промежутках между боями и воевал, выделяло его среди товарищей в полку. Он стремился быть похожим на однополчан В. Мыхлика, Л. Обелова, А. Артемьева - лучших лётчиков полка, ставших впоследствии Героями Советского Союза. У них он учился бить врага, а став командиром эскадрильи, сам начал учить молодых лётчиков, прибывших в полк. Когда же возникала необходимость выполнить ответственное боевое задание, командир полка с уверенностью поручал его Степанову: он знал, что этот лётчик задачу выполнит.

В период наступательных боёв в Восточной Пруссии командир эскадрильи Степанов не раз водил полк на штурмовку вражеских укреплений, а в знаменательный день начала штурма Кёнигсберга 6 апреля 1945 года его самолёт был включён в ведущую группу, составленную из лучших лётчиков. Эта группа шла впереди штурмовой авиадивизии на город - крепость.

В полк в тот день самолёт Степанова не возвратился. Служба ВНОС сообщила на аэродром, что лётчик сбитого самолёта в бессознательном состоянии отправлен в госпиталь, а стрелок - радист погиб под обломками самолёта.

...Ныло всё тело. Голова, казалось, была сдавлена тисками. С трудом разжав веки, Степанов медленно обвёл глазами комнату. Провёл рукой по лицу. Оно было закутано в толстый слой бинтов. Так ничего и не поняв, снова погрузился в забытье. Сознание возвращалось на какое-то мгновение. Во время одного из таких "пробуждений" он услышал откуда-то издалека: "Жив ещё лётчик-то, сестра ?"   "О ком это спрашивают ?   Не обо мне ли ?" - силился определить он, но жгучая боль, сжимавшая голову, мешала сосредоточиться. Через несколько дней он стал ощущать себя. Медленно поднял, поочередно, к глазам руки. Они оказались в порядке. Пошевелил пальцами ног: действуют. "Летун-то наш зашевелился", - донеслось до него.

- Что, браток, ожил ? - приподнялся на локте сосед. Хотелось ответить, но не смог, что-то мешало говорить. Только теперь, отчётливо увидев вокруг себя на койках таких же перевязанных, как и он, Степанов понял, что находится в госпитале. Малейшее движение вызывало ноющую боль, расползавшуюся по всему телу. Боль мешала сосредоточиться и вспомнить, что же произошло. В памяти всплывали бессвязные отрывки из полёта, и потребовалось много усилий, чтобы привязать их последовательно один к другому. Он напрягал память и постепенно восстанавливал события того дня - 6 апреля 1945 года.

Штурмовики должны были вместе с бомбардировщиками подавить артиллерию врага, прежде чем начнётся наступление наших танков и пехоты. Группа, в которой он находился, должна была уничтожить батареи в районе зоопарка. Такого массированного налёта он никогда не видел: поэскадрильно в воздух поднялась вся дивизия. При первом заходе в его самолёт попал зенитный снаряд. Он разворотил плоскость, но Степанов закончил штурмовку и решил, не выходя из общего строя, идти на второй заход. Над целью штурмовики снова попали в зону зенитного огня противника. Самолёт сильно тряхнуло и запрокинуло. Степанов сразу и не сообразил, что же произошло. Удивила неожиданная тишина в кабине и чувство падения. Машину свалило на хвост, и она начала стремительно падать. Только тогда лётчик понял, что снаряд оторвал мотор. Дальше произошло всё очень быстро: самолёт рухнул на деревья, а Степанова с силой выбросило из кабины.

- Доктор, - спросил Степанов во время обхода, - где меня нашли ?

- Что, батенька, потянуло на воспоминания ? - улыбнулся военврач. - Говорят, что вытащили вас из-под обломков. В стоячем положении. Только вниз головой... А теперь спать. Меньше тревожьте себя воспоминаниями. Надо выздоравливать.

Но воспоминания наплывали сами - хотел он того или нет. Около года длилась его лётная биография. 123 боевых вылета. И вот, прикованный к койке, он перебирает их в памяти. Помогая пехоте, он участвовал с товарищами - однополчанами в освобождении Пскова и Нарвы, Выборга, потом - всей Эстонии. А сколько раз они выручали пехоту во время наступлений ?   Хотя бы, к примеру, в Восточной Пруссии, когда шестёркой самолётов вышли на вражеские танки, которые задерживали продвижение наших войск. Возвращаясь на аэродром после выполнения задания, сверху отчётливо видели горящие коробки с развороченными гусеницами и башнями. Путь пехоте был расчищен.

Особенно трудно пришлось в Восточной Пруссии, где у врага находились мощные оборонительные сооружения. 50 боевых вылетов он выполнил там за короткий промежуток времени. Последний закончился тяжёлым ранением и госпиталем.

11 месяцев участвовал он в боях. Летал на штурмовку укреплений, железнодорожных станций, танковых колонн, артиллерийских батарей... 123 раза поднимал Степанов свой самолёт навстречу врагу. 123 раза он шёл навстречу смерти и победил её. Двое - лётчик и стрелок. А на их счету за эти месяцы 24 уничтоженных танка, 53 автомашины с грузами и войсками противника, 2 бронеавтомашины, 34 железнодорожных вагона и платформы с грузами, самоходные орудия, тягачи, повозки, около 1000 вражеских солдат и офицеров, 43 раза подавлялся огонь артиллерийских и зенитных батарей, 12 раз приходилось вступать в воздушные бои с истребителями противника... Он был награждён орденом Красной Звезды, двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Отечественной войны 1-й степени.

Но пришёл долгожданный конец войне, а через месяц, всё в том же госпитале, Степанов узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Шли месяцы, а он всё лежал. Раны зажили, но врачи обнаружили туберкулез лёгких. Госпитальная жизнь угнетала. Дни, которым он вёл счёт, складывались в недели, недели - в месяцы...

После Ялты, куда его отправили на излечение, он явился на комиссию, но, как ни доказывал свою годность летать, его демобилизовали. "Кончилась для тебя, Степанов, лётная жизнь", - говорил он себе, а боль сжимала сердце. Он и сам понимал, что тяжёлая контузия и туберкулёз крепко подорвали его здоровье, но всё же никак не мог привыкнуть к тому, что не придется больше летать. "Прошу взять этого парня в свой полк и сделать из него лётчика - истребителя", - часто вспоминал он просьбу Груздева, обращённую к Гращенкову. Он стал лётчиком, но ненадолго.

"С авиацией придётся распрощаться", - твёрдо сказали ему на медкомиссии. Он этого не понимал. Просто не хотел понимать...

Работая в райкоме партии в Ленинграде, Степанов не мог смириться с тем, что в 30 лет, имея опыт, он не в авиации. Как и в трудном 1941-м, он по-прежнему был упорен в достижении своей цели. И своего добился. В 1950 году Николай Никитович Степанов был вновь зачислен в ряды Советской Армии. Потом была учёба в Военно - Воздушной академии, а после её окончания - служба в аппарате Министерства Обороны СССР.

Неузнаваемой стала авиация. Новые боевые машины взяты на вооружение. Старые "Чайки", "Яки", "Илы" стали легендой. Разве сравнить их с авиацией сегодняшнего дня !   Но героизм лётчиков, их подвиги, совершённые в самые трудные для Родины дни на этих машинах, вечно будут вызывать восхищение потомков.