Зачинатели истребительного движения в 128-й дивизии Ленинградского фронта самые опытные снайперы - Седашкин, Статуев и Кочегаров. Об одном из них и пойдёт речь...

Седашкин 18 мая 1942 года был ранен и только 10 июня вернулся в роту. Вызванный командиром роты, он пришёл ко мне в блиндаж - суровый, кряжистый, серьёзный, с орденом Красной Звезды на своей выцветшей и залатанной гимнастёрке, глянул на меня пристально свинцовыми глазами, вытянулся.

- Старший сержант Седашкин А. И.  ( он так и сказал "А. И.", вместо "Александр Иванович" )  явился по вашему приказанию ! - низким и сильным голосом "доложил" он мне, приставив к пилотке огромную ладонь.   [ Автор несколько ошибается: согласно архивным данным МО РФ - Седашкин Александр Николаевич, 1904 года рождения. В РККА с 1941 года, место призыва: Барнаульский ГВК  ( Алтайский край, город Барнаул ). За уничтожение к февралю 1942 года 29 солдат противника, Приказом по войскам Ленинградского фронта № 0412/н от 22 февраля 1942 года, награждён орденом Красной Звезды. ]

Я сразу прикинул взглядом, как он, кочегар и алтайский охотник, брал на вилы медведя, как враз душил своими ручищами волка и как, легко играючи топором, рубил в тайге стволы вековых деревьев. Мне трудно было заставить Седашкина чувствовать себя "свободно" со мной, когда "по моему приказанию" он бочком, стеснительно присел на краешек скамьи перед столом, глядел не на меня, а на мои "шпалы" старшего командира, пожелавшего невесть зачем "спытать" его солдатскую душу. И никак не мог с докладного, официального языка перейти на простую, конечно гораздо более свойственную ему, да, вероятно, и очень сочную русскую речь. Я сразу узнал, что образования у него - никакого, что в его таёжной семье грамотностью считалось знание звериных и птичьих повадок, что в охотничьей артели он работал по договорам, а с 1928 года, "когда стали всех в колхоз соединять", выехал в Барнаул и поступил работать на производство, кочегаром на хлебокомбинат... Мобилизованный осенью 1941 года, он сразу попал в 128-ю дивизию, на фронт.

Положив свои мощные руки на стол, Седашкин заговорил сухо, скупо:

- 21 декабря это было. Я пошёл в наступление, ходили мы 70 человек пулемётчиков, миномётчиков, и - из всех 70 - нас, стрелков, 18 было, командиром отделения я ходил. Уничтожили всего 350 человек, а из нас, 18 стрелков, осталось 13. А всего мы потеряли своих 23 человека. Мы вышибали немцев, вклинившихся в нашу оборону. После боя я ходил по полю боя, обнаружил в блиндаже офицеров - 8 человек. Бросил две гранаты, убил 7, одного ранил и добил. Документы и прочее - осталось. Эти у меня не в счету, потому что нашего начальника не было и я не считал их.

Зимой было ещё: я и Кочегаров вытащили из - под огня 6 наших человек убитых и одного раненого. Сутки, однако, лежали под немецким взглядом, и раненый тот замёрз. У немцев их снайперы подстерегали нас, я всех увидел, одного снял с трубы избы. За другим снайперам 2 дня охотился. Обманул его - шапкой мотал, - убил его...

18 мая командир роты 533-го полка, куда мы прибыли  ( 6 снайперов, вместе со мной ), попросил выследить их снайпера и снять. Я, значит, 2 дня выползал вперёд и не мог ничего обнаружить. Видел только попа ихнего и не стрелял  ( в шляпе, в белом халате, и виски длинные ). Мои снайперы стреляли и не попали. А я не стрелял потому, что не обязан был, надо было приказание выполнить, снайпера снять. На третий день я его обнаружил - на сосне, замаскированного, и снял с первого выстрела. Другой начал его подбирать, я и другого убил. И сразу оборотился назад, зная, что их ротный миномёт будет бить, потому что я обнаружил себя уже. И покуда до траншеи лез - метров 20, - он 35 мин выпустил, и меня ранило в голову осколком, уже в траншее. Лежал в санбате с 18 Мая до 10 Июня. Сейчас самочувствие хорошее.

Из 123 гитлеровцев, которых к началу июня 1942 года в снайперской охоте убил Седашкин, 105 были истреблены им ещё в его бытность в 374-м стрелковом полку, а рассказывать мне он счёл нужным только о 18, убитых им с тех пор, как перешёл в состав истребительной роты 128-й дивизии. В общем, доброго разговора с Седашкиным у меня так и не получилось, я понял, что "разговориться" со мною он мог бы только вне "службы", у какого - нибудь костра в лесу. Я оставил его в покое...

( Из книги П. Лукницкого - "Ленинград действует: Фронтовой дневник". )

*     *     *