Утром 22 мая 1939 года 22-й истребительный авиационный полк майора Глазыкина и комиссара старшего политрука Н. Калачёва, в числе первых авиционных частей, отправленных на помощь уже сражавшимся истребителям 70-го авиационного полка, был поднят по боевой тревоге и из Забайкалья перелетел в Тамцак - Булак. Часть была необстрелянной, ранее в боевых действиях не участвовала. В первых же боях погибло несколько замечательных лётчиков.

Комиссар 57-го особого корпуса бригадный комиссар М. С. Никишев вызвал к себе старшего политрука В. Н. Калачёва. Владимир Николаевич догадывался, по какому поводу он вызван, и приготовился к самому худшему. Однако Никишев встретил его спокойно и так же спокойно задал вопрос:

- Что надо сделать, чтобы исправить положение и поднять боевой дух лётчиков ?

Калачёв обстоятельно доложил Никишеву, что уже за эту ночь было продумано командованием полка, намечено и частично начало претворяться в жизнь. Во - первых, рассредоточивались самолёты. Каждая эскадрилья получала свою площадку. Это уменьшало потери при налётах вражеской авиации и ускоряло взлёт по тревоге. Во - вторых, принимались меры к организации надёжной службы оповещения, наблюдения и связи. В - третьих, требовалось научить лётчиков вести воздушный бой, а командиров управлять подчинёнными в его динамике.

- Поскольку полк рассредоточивается, - заметил Никишев, - работать вам как комиссару будет труднее. Старые мерки тут не подойдут, надо искать новые формы партийно - политической работы...

В справедливости слов комиссара корпуса, опытного политработника, Калачёв вскоре убедился сам. Лётчики целыми днями дежурили у самолётов. Технический состав находился у машин круглые сутки. Днём техники готовили самолёты к боевым вылетам, а ночью производили ремонт повреждённых в бою машин и вооружения. Полк был разбросан в радиусе 10 - 15 километров. В таких условиях собирать в одном месте людей не представлялось возможным. Центр всей партийно - политической работы переместился в звено и экипаж.

В эскадрильях и звеньях регулярно проводились политинформации, материалом для которых служили фронтовые газеты, а также сообщения ТАСС, которые по распоряжению Калачёва регулярно принимали полковые связисты по радио из Хабаровска, Читы или Иркутска. Личный состав полка всегда был в курсе событий внутренней и международной жизни, Поскольку центральные газеты доставлялись на Халхин - Гол нерегулярно - один раз в 7 - 9 дней, - за свежими новостями к Калачёву ежедневно приезжали политработники других частей, особенно расположенных по соседству тыловых госпиталей. Калачёв охотно делился с соседями всем, чем мог.

Политинформации проводили в основном комиссары и парторги эскадрилий, групорги звеньев. Они рассказывали личному составу в первую очередь о событиях на фронте, в том числе о результатах воздушных боёв. Особое внимание в полку обращалось на воспитание у лётчиков высоких боевых качеств на героических подвигах советских и монгольских воинов.

Много внимания Калачёв уделял воспитанию молодых коммунистов. А в полку их было немало. Только за период боёв в партию было принято 55 человек.

Со знанием дела вникал комиссар во все стороны жизни полка. Его можно было встретить не только в боевых эскадрильях, но и на пищеблоке, в медпункте, на складах горючего и боеприпасов. Он хорошо знал людей и умел подобрать ключик к сердцу каждого бойца и командира. Его уважали за отцовскую заботу, тёплое слово и добрый совет.

Владимир Николаевич был не только энергичным и инициативным политработником, но и первоклассным лётчиком. Ни одно ответственное боевое задание не выполнялось без участия комиссара. В самые трудные моменты он сам поднимался в воздух и мужественно сражался с врагом. Во время своего 2-го боевого вылета Калачёв увидел, что японский самолёт заходит в хвост одному из наших истребителей. Калачёв тут же бросился на помощь товарищу, умело атаковал врага и сбил его.

В одной из июльских воздушных схваток Калачёв получил ранение в плечо, но продолжал вести бой прикрывая атаку товарища. Несмотря на мучительную боль кровоточащей раны, он посадил свой истребитель на аэродроме. Наотрез отказавшись от госпитализации, Владимир Николаевич остался в полку. Ежедневно ездил на перевязку в соседний фронтовой госпиталь. Его однополчане летали в бой, а он с тоской смотрел в небо...

5 августа истребители приземлились, чтобы заправиться горючим и подготовиться к очередному вылету на прикрытие наземных войск в районе озера Узур-Нур. Внезапно со стороны солнца появилось несколько японских самолётов.

- Боевая тревога !   Воздух !

И-16 тип 17 из состава 22-го ИАП, 1939 год.

Калачёв выскочил из юрты и бросился к самолёту. Прямо со стоянки, сделав короткий разбег, И-16 взмыл в небо. Между тем, 4 японских самолёта уже приближались к аэродрому. Лётчики, следя за машиной комиссара, волновались: их 4, а он один и раненый.

Ведущий вражеской группы, имея превосходство в высоте, спикировав, стремительно мчался к И-16. Сверкнули пулемётные трассы. Наш истребитель отвернул влево и продолжал набирать высоту. Самолёт врага - И-97, выйдя из пикирования, оказался впереди нашего истребителя. Довернув свой самолёт, Калачёв через мгновение в оптическом прицеле увидел крылья японского самолёта с яркокрасными кругами в белой оправе. Нажал на гашетку и прошил врага огненной трассой. Японец круто полез в небо, потом накренился и стремительно понёсся к земле...

Перед каждым боевым вылетом Калачёв обходил все самолёты, беседовал с техниками, мотористами, оружейниками. Во время воздушных боёв комиссар находился на командном пункте, переживая все перипетии сражения, а потом по - отцовски встречал каждого возвратившегося лётчика.

Так уже в первых 9 воздушных боях он лично сбил 2 японских самолёта. С этого дня Калачев регулярно летал с полком на выполнение боевых заданий, участвовал в 20 воздушных боях. До 16 сентября 1939 года, он сбил лично 6 самолётов противника и 2 в группе с товарищами. Много раз принимал участие в штурмовках вражеских аэродромов и зенитных батарей противника.

Комиссаром Калачев был строгим, но справедливым. Вспоминает Генерал - майор авиации А. Ворожейкин:

"Я в юрте, на полковом КП, стою перед командиром и комиссаром полка. Кравченко сидит за столом и, слушая мой рассказ, молчит. Калачёв сердит, глаза горят злым огоньком. Невысокий, складный, он беспокойно движется по юрте.

- Как это ты, комиссар, мог поломать самолёт ?.. Проявил явную недисциплинированность !   Ты не можешь быть больше комиссаром !

Я заикнулся насчёт ветра и неровности взлетной площадки. Он же только махнул рукой, не дав мне закончить мысль.

- Все взлетели, ветер никому не помешал !   Плохому танцору всегда что - нибудь мешает... Оправдываешься ?   Не хочешь признать свою вину ?.. - Калачёв всё в том же тоне продолжал. - Комиссар примером должен воспитывать людей. В этом и сила комиссаров - лётчиков !   А ты ?

- Он воевал хорошо, - заметил Кравченко. - Летал неплохо, допущен до инструкторской работы на УТИ-4 и вывозил своих лётчиков.

- Тем хуже для него ! - подхватил Калачёв. - Самоуспокоился !   Переоценил свои силы...

- Виноват !   Сломал самолёт - накажите... Но только без лишних слов ! - вырвалось у меня. В свой голос я вложил, пожалуй, больше силы, чем дозволено подчинённому при подобных объяснениях. Калачёв замолчал и, к моему удивлению, улыбнулся. Лицо подобрело, и он, подсев к Кравченко, внимательно глядя на меня, мягко сказал:

- Вот это деловой ответ. Тебе он больше подходит. - И, указывая на свободный стул, предложил. - А теперь давай всё выкладывай о своём здоровье.

"Что это значит ?" - подумал я.

Калачёв посмотрел на Кравченко и, обменявшись с ним взглядом, ответил на мой безмолвный вопрос:

- Не думай, что нам ничего не известно из госпиталя.

В первый момент я опешил от этих слов, испугался, и у меня вырвалось:

- Всё-ё-ё ?..

Они оба засмеялись. Кравченко сказал:

- Воевать тебе мы не можем запретить, но и самолёты бить не позволим.

Глядя на них, я понял, что они знают заключение врачебной комиссии, но от полётов меня не отстранят. Они-то меня понимают !

Уезжая к себе, я видел, как полк во главе с командиром и комиссаром собрался в большую группу и строем клина эскадрилий, машин этак в 90  ( силища, какой ещё не бывало ! ), пошёл к линии фронта. Провожая строй, я уже твёрдо верил, что буду летать. Пускай накажут, снимут с должности - всё переживу, но летать буду, а теперь даже обязан !"

29 августа 1939 года батальонному комиссару Калачёву Владимиру Николаевичу за мужество и героизм, проявленные в боях с японскими милитаристами, было присвоено звание Герой Советского Союза. Ему была вручена медаль "Золотая Звезда" № 139.

В годы Великой Отечественной войны В. Н. Калачёв занимал командные должности. Будучи командиром 17-го запасного истребительного авиационного полка на Урале, он все свои силы и богатый боевой опыт отдавал обучению молодых лётчиков. Менее чем за полгода под его руководством были подготовлены и отправлены на фронт 6 истребительных авиационных полков на английских самолётах "Харрикейн" и 100 лётчиков на советских самолётах МиГ-3.

Боевой лётчик рвался на фронт. Но все его рапорты командование отклоняло - подготовка резервов для фронта была делом государственной важности. Однако Владимир Николаевич добился своего: был назначен в действующую армию. Был военным комиссаром 35-го ИАП, инспектором по технике пилотирования 72-й ИАД, а затем командиром прославленного 15-го истребительного авиаполка.

20 декабря 1941 года полк направлен в город Чебоксары Чувашской АССР для получения самолётов и доукомплектования личным составом. Полк получил 21 самолёт ЛаГГ-3. После переучивания, 15-й ИАП в июне 1942 года прибыл в распоряжение 226-й истребительной авиадивизии 2-й Воздушной армии.

С 4 июня по 6 июля полк вёл боевые действия на Воронежском фронте... Наши лётчики непрерывно патрулировали в воздухе. Авиация противника группами по 18 - 20 и более самолётов совершала налёты на наши железнодорожные узлы и другие объекты. Самолёты полка часто по тревоге взлетали для отражения этих налетов. Наши имели возможность поднять в небо не более 8 - 10 самолётов. Но истребители вступали в бой, не считая врагов, расстраивали их боевые порядки, не давая возможность прицельно бомбить.

Обстановка в полосе Брянского фронта в июне 1942 года была тревожной. Полк базировался в районе Старого Оскола Белгородской области. Лётчики не могли мириться с тем, что враг движется по нашей земле, неся народу страдания и смерть. Едва совершив посадку, просились снова на задание.

25 июня командир полка майор В. Калачёв повёл четвёрку истребителей... Показалась большая группа "Юнкерсов" в сопровождении Ме-109. Калачёв и Токарев связали боем 6 истребителей, а Тарасов и Баланенко врезались в строй бомбардировщиков. От метких очередей свалились на землю 2 "Юнкерса". Эта дерзкая атака нарушила боевой порядок врага. Тарасов и Баланенко вели беспрерывные атаки, не допуская врагов к цели. В схватке с истребителями Калачёв сбил Ме-109. И враг дрогнул. Беспорядочно сбросив бомбы, "Юнкерсы" поспешно разворачивались и уходили на запад. Задание было выполнено, бомбардировщики не допущены к объекту...

26 июня майор В. Калачев сбил бомбардировщик типа "Юнкерс"...

27 июня в небе над Старым Осколом шли беспрерывные бои. Большие группы бомбардировщиков под прикрытием истребителей совершали налёты на наши объекты. Лётчики полка по возможности отражали эти налёты, но силы были неравными.

Калачёв вылетел в паре с Токаревым на перехват бомбардировщиков. Небо было чистым, только на большой высоте виднелись небольшие облака. Ждать пришлось недолго. С запада плотным строем "клин" шли группы Не-111, их охраняли Ме-109. Калачёв пошёл на ведущего первой группы и дал длинную очередь из крупнокалиберного пулемёта. Противник накренился влево, оставляя за собой чёрный шлейф дыма. После вторичной атаки впереди сверкнуло яркое пламя, и самолёт Калачева подбросило вверх. Когда он выровнял машину, то увидел, что не стало ещё двух "Хейнкелей", шедших справа и слева ведущего. Их разнесло в щепки от взрыва сбитого Калачёвым самолёта.

28 июня противник силами 3-х армий перешёл в наступление на Воронежском и Валуйско - Россошанском направлениях. На земле и в воздухе завязались ожесточённые бои. Немецкое командование стремилось вывести из строя нашу авиацию, и в первую очередь массированными ударами по местам базирования.

Этот день стал для полка трагическим. Вылеты начались в 5 часов утра. В 8 часов стало известно, что с задания не вернулось сразу 6 самолётов... О их судьбе до сих пор ничего не известно.

Аэродром 15-го истребительного авиационного полка был хорошо замаскирован, самолёты стояли в капонирах на опушке леса. Враги долгое время не могли его обнаружить. Около 12 часов с северо - запада к аэродрому подлетел немецкий разведчик - корректировщик Hs-126. Люди на аэродроме прекратили всякое движение, чтобы не демаскировать себя. Но в это время после выполнения боевого задания пошли на посадку 2 наших истребителя. В их баках не оставалось горючего, и один из них был в бою изрешечён осколками снарядов. Их посадку и заметил "Хеншель". Немецкий разведчик сфотографировал аэродром и стал уходить на запад.

Майор Калачёв был уже в кабине самолёта и через несколько секунд взмыл в воздух. Разведчик не должен уйти, иначе вскоре на аэродром упадут бомбы, уничтожат людей и самолёты. Калачёв настиг врага и атаковал его. "Хеншель" развернулся, полетел в нашу сторону, маневрировал, делая крутые развороты, взмывал вверх и опускался до земли. Калачёв его упорно преследовал. Ему удалось прижать врага к земле, беспрерывно стреляя. "Хеншель" полез вверх, намереваясь развернуться в сторону леса и скрыться на фоне зелёного массива. В это время у Калачёва кончились боеприпасы. Эфир донёс голос командира полка:

- Кончились боеприпасы... Иду на таран !

Он дал полный газ, быстро настиг "Хеншеля" и правой плоскостью срезал его хвостовое оперение. "Хеншель" беспорядочно закувыркался и врезался в землю. Но при столкновении погиб и майор В. Н. Калачёв. Погиб, чтобы жил и сражался полк...